Московская миграционная программа

Почему они едут

Ответ на этот вопрос, кажется, ясен – едут, когда рядом с домом не могут найти нормальной работы или нормальной зарплаты. Когда слишком много иждивенцев в семье. Когда нужно выдавать замуж дочь, или платить за образование детей, или строить (расширять) дом, а возможности заработать такие суммы, не покидая дом, нет.
«Работу можно найти и у нас в кишлаке, просто здесь уровень зарплаты не устраивает людей, поэтому они ищут работу в других местах. На зарплату, которая здесь есть, можно выжить, но на нее не справишь свадьбу и не построишь дом. Кто сейчас уезжает? Те, кто должен женить сына или делать свадьбу дочери, или у кого дома живет две-три семьи, а на строительство дома денег нет» (Работник махаллинского комитета, Наманганская область).
Найти в Узбекистане работу, которая бы давала возможность решить эти финансовые проблемы, очень трудно, и дело не в отсутствии у гастарбайтера образования или квалификации: 33,3 процента внешних трудовых мигрантов имеют высшее образование, 31 процент - среднее, 26,2 процента - среднее специальное.
Просто в Узбекистане, действительно, нет работы. И у всех – дети.
«Старшая дочь была на выданье, нужны были деньги, знаете же обряды: подготовка большого приданого, жильем обеспечить, если есть возможность. Еще средняя дочь в институте училась, младший сын к тому времени уже учился в 9-10 классе, тоже нужно было готовиться к поступлению в институт, или в армию» (Мужчина-мигрант, Ташкент.)
Мужчины принимают решение об отъезде, посоветовавшись с семьей. А женщины – в одиночку. Потому что женщины, которые едут на заработки, как правило, одинокие: разведенные, вдовы, матери-одиночки. Или молодые девушки, которые помогают родителям растить младших братьев и сестер.
«На селе – какие работы? Только целый год на поле. Так и муж мой – думал заработать больше, и с температурой, и в дождь ходил. Получали копейки. Ни на что не хватало… Как не стало его – все на меня легло. Дети, хозяйство. Трудно на селе женщине с детьми». (Женщина-мигрант, Андижан.)
Обложка книги «Трудовая миграция в Республике Узбекистан: Социальные, правовые и гендерные аспекты»
Жены отпускают мужей на заработки скрепя сердце: слишком силен страх, что муж останется там или найдет себе новую жену. И страх этот оправдан. По данным социологов, за полтора года работы гастарбайтера-мужчины не бывает дома 12,2 месяца, а женщины отсутствуют одиннадцать месяцев из восемнадцати. 23 процента опрошенных за последние полтора года практически не возвращались домой.
Женщины, у которых, как правило, дома остаются маленькие дети, стремятся почаще приезжать домой. Но очевидно, что подобные материнские «набеги», даже с подарками и деньгами, «рвут душу» и детям, и матерям.
«Сын очень нуждается во мне. Стоит один день не позвонить, так потом чуть не плачет. Фактически сейчас он и без матери, и без отца».
«Мое отсутствие в семье очень сказывается на моральной стороне моих детей. У них и так нет отца. В период моего отсутствия они живут со свекровью. Но она относится к ним очень жестко. Они не хотят к ней идти в гости. Говорят, что она очень злая и безжалостная. Каждый раз, уезжая, я с тяжелым сердцем оставляю их у нее. Но у меня нет выхода: надо как-то дальше существовать».
«Если бы могли найти работу здесь – ни за что бы не поехали», - говорит большинство опрошенных. Слишком уж большую цену платят гастарбайтеры за возможность заработать свои 300-400 долларов в месяц, если они работают в России, и 145 тысяч сумов (115 долларов), если они работают в Узбекистане. Из них 90 тысяч сумов отправляют домой. А четверть опрошенных внутренних мигрантов вообще признались, что получают в месяц менее 50 долларов. Но при этом 90 процентов опрошенных считают, что этот заработок, в любом случае, лучше и выше того, что они могли бы найти рядом с домом. По данным исследований, заработок трудового мигранта в пять-десять раз больше любого другого семейного дохода.
«Деньги мне муж высылает только через почту. Мы пробовали передавать деньги через знакомых, но почему-то эти деньги вовремя не доходят, или не доходят вообще. Иногда приходит только часть. Те, кто привозят деньги, говорят, что либо кто-то задержал, либо еще что-нибудь. И здесь уже ничего никому не докажешь, и не потребуешь. Поэтому мы получаем деньги через почту. Муж старается высылать деньги раз в месяц. В месяц он сам зарабатывает 300 (долларов)».

Жизнь в подвалах

Живут гастарбайтеры, как правило, в очень тяжелых условиях. Чтобы меньше денег уходило на жилье, люди предпочитают или договариваться с работодателем о предоставлении бесплатного жилья, либо снимают койку в комнате, которую делят еще с несколькими такими же мигрантами. Как правило, жилье это без удобств, возможность принять душ есть не у всякого.
«За жилье нам надо было платить 80 долларов за койку. В этой квартире люди как тараканы жили: по утрам целая очередь в туалет. Иногда приходилось искать туалет в городе, чтобы привести себя в порядок. Купаться в баню ходила. У меня все вещи там украли». (Женщина-мигрант.)
«Живем прямо на стройке, поэтому стараемся обустроить подвал. Утеплили его до зимы. Но бывало, и на полу бетонном лежали в мороз. Но в тот раз хозяин пожалел нас, и привез теплые покрывала, обогреватель. По праздникам скидываемся и мясом балуем себя, но это редко бывает». (Мужчина-мигрант.)
«Невыносимый холод, от которого теряешь здоровье, сырость… Не зря люди болеют! А сколько людей пропадает без вести! Мой муж тоже там пьет, но он говорит, что это для того, чтобы только продержаться на холоде и поддерживать здоровье» (Жена мигранта.)

Легализация

Говорить о всплеске трудовой миграции из стран Центральной Азии можно, начиная с 2000 годов. В эти годы, благодаря росту цен на энергоносители, в России и Казахстане экономическая ситуация стабилизировалась, война в «горячих точках» постепенно сошла на нет. К тому же к началу 2000 года, с одной стороны, у народа поубавились возможности заниматься челночным бизнесом, который был так популярен в 1990-е, а с другой, ушли в небытие советские социальные льготы и бесплатные социальные услуги. Все стало за деньги, а самих денег как раз и не стало.
И люди потянулись туда, где можно было эти деньги заработать.
На заработки поехали все, даже узбеки и таджики, хотя согласно цитируемому нами исследованию, узбеки и таджики являются представителями «традиционно оседлого населения Центральной Азии», для которых нетипична трудовая миграция. Поехали даже женщины – хотя еще несколько лет назад было трудно себе представить, чтобы узбечка или таджичка оставила детей и дом и отправилась в чужие места на заработки. Но мужья уходят (или умирают), и женщины вынуждены уезжать в поисках работы, чтобы поднять детей.
«Муж умер, односельчане и муж сестры мне предложили зарабатывать с ними в Москве. Я согласилась, сестра тоже поддержала. Детей нужно поднимать, а у нас я ничего не зарабатывала. А сейчас хоть дети не голодают, да и внуку посылочки передаю и детям – деньги»
Куда поехали? Сначала, чтобы поднабраться опыта, люди становились внутренними трудовыми мигрантами. Ехали, как правило, в Ташкент (70-80 процентов внутренних мигрантов). Но там начинались проблемы с регистрацией, с милицией, с поиском жилья. Тогда, поднакопив денег, люди отправлялись за рубеж: в Россию и Казахстан, причем ехали, как правило, нелегально. Но даже по данным официальной статистики, в Россию едет 80 процентов внешних трудовых мигрантов из Узбекистана. А в Казахстане выходцы из Узбекистана – это 57,6 процента мигрантов от всех прибывших из стран СНГ.
«Несмотря на быстрое становление новых государств, миграционное пространство бывшего СССР для большинства их жителей остается общим, - сказано в исследовании. - Этому способствуют тесные семейные и культурные связи между населением новых стран, общие системы транспорта и коммуникаций, сохранение в значительной степени общего языка общения, похожие образовательные системы, взаимодополняемость рынков труда, схожая ментальность и поведенческие черты, а также то, что пересечение границ стран СНГ, за редким исключением, не требует визы».
Главными миграционными донорами России являются сегодня Средняя Азия и Казахстан, они дают две трети миграционного прироста от всех стран СНГ. Средняя Азия становится в последнее время главным источником трудовой иммиграции и выходит на позицию главного российского миграционного донора.
И если до 2007 года процедура легализации трудовых мигрантов в России была невероятно трудна и способствовала только росту коррупции, то после 2007 года российское миграционное законодательство изменилось, и теперь процесс легализации значительно упростился. Раньше регистрацией мигрантов занималась милиция, причем в милицию должен был явиться не только собственник жилья, где мигрант хотел зарегистрироваться, но и все, кто еще проживает на данной площади, должны были дать согласие на регистрацию мигранта. Теперь достаточно написать заявление в местном отделении миграционной службы, в котором указать адрес места своей работы или посреднической фирмы. Корешок этого заявления со штампом о его приеме является удостоверением легального пребывания мигранта. Для заполнения заявления нужен паспорт мигранта и его миграционная карта. Если карта потеряна – ее можно восстановить, заплатив штраф. Считается, что новое законодательство уменьшает коррупцию.
«Работать не так трудно, как проходить таможню. Желающих поработать в России много, на таможне проверяют документы, забирают деньги, как при въезде, когда везешь деньги на проживание на первое время, так и на выезде, когда везешь зарплату домой и подарки семье».
По данным исследования, сегодня в России введена квота на 6 миллионов разрешений для иностранных граждан из безвизовых стран и 308,8 тысяч приглашений для получения виз иммигрантами, которые прибывают в Россию на работу (В ноябре 2008 года правительство России утвердило квоту на выдачу в 2009 году иностранным гражданам почти 4 миллионов разрешений на работу. На 2008 год квота составляет 3,4 миллиона человек. - Прим. ред.). Упрощение легализации привело к тому, что в первом полугодии 2007 года на учет встали 85 процентов мигрантов. А раньше не зарегистрирован был каждый второй гастарбайтер.
Кроме того, сегодня мигрант получает в России «трудовую карту» и может сам устраиваться на работу, менять место работы, если придется. Напомним, что раньше разрешение на работу мигранта получал работодатель, и это делало гастарбайтера полностью зависимым от работодателя. Сегодня мигрант может менять работу, потому что у работодателей есть право нанимать гастарбайтера с трудовой картой. Чтобы получить такую карту, в течение месяца человек должен пройти медобследование, подтвердить, что он у него нет СПИДа, туберкулеза или венерических заболеваний. Сегодня три четверти мигрантов в России получили миграционные карты – раньше столько же работало без них.
Однако работа миграционных служб не согласована между собой, чиновники плохо инструктированы, а говорить о том, что коррупция преодолена, и вовсе не приходится. Потоки нелегальной миграции не контролируются, а права мигрантов нарушаются повсеместно – причем и работодателями, и милицией. Мигранты подвергаются жесткой эксплуатации, часты случаи обмана, невыплаты денег, нередко гастарбайтеры попадают в рабство к своим работодателям. А учитывая, что мигранты, как правило, нелегальные, не знают языка и повседневной культуры страны, куда приехали на заработки, то они практически лишены возможности обратиться за помощью как к органам власти, так и к обывателям-гражданам принимающей страны.
«Через неделю я заболела, все, что заработала, пришлось потратить на лечение. Лечилась сама; хорошо, что родители – врачи. Без прописки там в больницы не принимают».

Внутренняя трудовая миграция в Узбекистане

Интересны цифры, которые описывают внутреннюю трудовую миграцию в Узбекистане. 70-80 процентов ищущих работу едут в Ташкент и отправляются там на мардикор-базары (местные неформальные биржи труда. - Прим. ред.). 80,5 процентов ищущих работу в Узбекистане – сельские жители, причем 83,8 процента мардикоров (людей, которые ищут работу на мардикор-базарах. - Прим. ред.) – сельские жители, которые никогда не работали официально. 60,9 процента мигрантов – молодежь (16-29 лет), которая не имеет ни квалификации, ни профессионального образования. Большинство молодых мигрантов, которые не закончили среднюю школу, - из многодетных семей.
23,2 процента гастарбайтеров – женщины, из них 45 процентов не имеют мужа: половина из них еще не были замужем, треть разведены, а остальные живут отдельно от мужа либо вдовы.
Мужчины заняты на стройках, в розничной торговле, на сельскохозяйственных и ремонтных работах, а женщины убирают помещения и территории, стирают, занимаются сельхозработами, сортируют и упаковывают овощи и фрукты, моют посуду и помогают по кухне во время больших праздников. 1,3 процента женщин заняты проституцией.
Женская работа более монотонна, чем мужская, и женщины часто работают в более тяжелых условиях, чем мужчины, но работодатели это традиционно не учитывают, и женщинам платят на 30 процентов меньше, чем мужчинам. Но от безысходности женщины, как и молодые мужчины без среднего образования, соглашаются на любую работу.
«Самая неприятная работа – это чистка редиски в марте, потому что в марте еще холодно. Я почему помню – в этом году в начале марта мы мыли редиску. Вода была очень холодная. У нас руки аж посинели от холодной воды» (Женщина-мардикор, Наманганская область.)
У большинства мигрантов - по 2-5 иждивенцев, у половины мужчин и трех четвертей женщин, ищущих работу, есть малолетние дети. 54 процента мигрантов обеспечивают троих и более детей и родственников, и лишь 13 процентов мигрантов работают «на себя», причем таких «эгоистов» больше среди мужчин.
Работу мигранты находят, как правило, неквалифицированную, поэтому их собственные профессиональные навыки постепенно утрачиваются. Из-за работы вдали от дома у людей портятся семейные отношения (часто семьи распадаются), дети растут без родительского присмотра, и это порождает множество проблем в будущем.
Рабочий день мигранта-нелегала длится, в среднем, 9 часов 40 минут (бывает, что работают и по 18 часов в день, например, во время сбора черешни). Рабочая неделя составляет 6 дней, 58 часов. Работодатель предоставляет орудия труда, скудное питание – в среднем 1 доллар на человека в день, неотапливаемое, неблагоустроенное жилье. Бывает, что ночлег людям предлагают под открытым небом.
Средний заработок мардикора семь тысяч сумов в день (примерно пять долларов), около 118 тысяч в месяц. Причем оплата идет поденная, а объем работ – ненормированный.
Но несмотря на тяжелейшие условия труда, мигранты предпочитают не заключать официальных договоров о найме, потому что в этом случае им придется платить за регистрацию и выплачивать налоги. Поэтому люди предпочитают работать нелегально, рискуя быть обманутыми (невыплаты обещанных заработков – дело почти обыденное), и время от времени давать взятку – лишь бы от них отстали и дали возможность работать. В легализации трудовых мигрантов не заинтересованы ни сами мигранты, ни власть, ни работодатели. Сельская семья из Андижана, рассказывая об условиях работы «своего» мигранта в России, говорит: «Он работает нелегально. В день зарплаты у выхода ждет милиционер, и все нелегалы отдают ему по 500 рублей».
87 процентов внутренних мигрантов никогда не проходили регистрацию, а 79 процентов никогда не оформляли временную прописку.

Нет ничего более постоянного, чем временная работа

Большинство гастарбайтеров рассматривают свою работу как временную – психологически тяжело представить себе, что всю жизнь так и будешь жить впроголодь и в нечеловеческих условиях, вдали от родных и близких, откладывая и отправляя домой каждую заработанную копейку. Но исследования показывают, что начав выезжать на заработки, люди продолжают заниматься этим из года в год. 60 процентов мигрантов работают вдали от дома от трех до десяти лет, но есть трудовые мигранты, которые ездят на заработки и по пятнадцать лет. И большинство из них надеется, что когда-нибудь в Узбекистане все наладится, и можно будет найти работу и возле дома.
«Не хочу оставаться там, так как там нет близких людей. Будущие планы – заработать там деньги, купить здесь машину и работать таксистом».
Рассматривая свою работу как временную, гастарбайтеры, однако, не спешат возвращаться домой. Общественное мнение воспринимает как неудачников тех трудовых мигрантов, которые возвращаются, не только не заработав больших денег, но и подорвав здоровье. Даже в семье на такого мигранта начинают смотреть косо: раз ты не смог там прижиться и найти работу, значит, ты никудышный кормилец. Многие предпочитают работать на самых неблагодарных и черных работах в городе, лишь бы не возвращаться в село.
30 процентов населения Узбекистана готово отправиться на заработки – это очень высокий уровень миграционной активности. От 15 до 40 процентов семей отпускают в течение года мигранта на заработки. Часто выезд на заработки за границу ограничивается только невозможностью собрать первоначальный капитал: деньги нужны на билет и на проживание первое время, пока работа не будет найдена.
«Решившись отправить жену (на заработки), я уже влез в неимоверные долги, потому что пришлось собрать (и продать) все, что было в доме. На дорогу и проживание дала деньги родственница, с которой уехала моя жена. Потом (мне) пришлось отрабатывать ей свой долг шесть месяцев».
Вернуться домой насовсем в ближайшие шесть месяцев планировало менее 8 процентов опрошенных (напомним, что речь идет об опросах 2006-2007 годов). Половина мигрантов собирается вернуться домой, если там будет работа. Треть планирует вернуться обеспеченными людьми. И лишь 28 процентов мигрантов, по данным исследования, уверенно отвечают, что постараются не возвращаться домой ни при каких условиях. Причем женщины не хотят возвращаться домой чаще, чем мужчины: возвращение женщины воспринимается общественным мнением гораздо острее и негативнее. 30 процентов опрошенных женщин не желают возвращаться домой ни при каких обстоятельствах (среди городских женщин таких «невозвращенок» более 40 процентов).
Часто, адаптировавшись в новой среде, трудовые мигранты обзаводятся новыми семьями (или перевозят свои туда, где работают) и не желают возвращаться обратно. Многие получают новое гражданство.
Большинство опрошенных в ходе исследований трудовых мигрантов считают, что многие проблемы мигрантов исчезли бы, если бы правительства подписали необходимые межгосударственные соглашения, например, об облегчении процедур пограничного и таможенного контроля.
Исследование «Трудовая миграция в Республике Узбекистан: социальные, правовые и гендерные аспекты» в очередной раз убеждает: выживание большинства узбекистанских семей напрямую зависит от заработка мигрантов, как внешних, так и внутренних. И начавшиеся массовые увольнения гастарбайтеров в России приведут не только к тому, что российские улицы завалит мусором – это как раз вполне привычно и переживаемо, - но и к тому, что большинство семей в Узбекистане будут жить впроголодь. А это уже – социальный взрыв.

Мария Яновская

Источник: Фергана.Ру